Рождество действительно стало главным праздником для европейской культуры. В нем переплетены такие мотивы, без которых просто не может существовать здоровое общество. Здесь и тема появления новой жизни, и тема противостояния злу как сверхъестественному, так и вполне естественному, в лице общества подавляющего личность.
В Рождестве Христовом люди увидели икону не только Богочеловеческого прихода в мир, но и человеческой личности, спасенной от скитания по холодным закоулкам механического и детерминированного мироздания. Неслучайно, главная Рождественская сказка эпохи назревающего романтизма – это «Щелкунчик» Эрнста Гофмана. История начинается с того, что крестный Дроссельмейер дарит Мари и Фрицу механический замок и игрушку безобразного Щелкунчика, единственная функция которого - колоть орехи. Насколько бы детской не была эта повесть, от детства там только образы.
Все смысловые коннотации взяты, конечно же, из личных философских переживаний самого автора. Основоположник философии нового времени, Рене Декарт, еще в XVI в. рассматривал и мир, и человека как совокупность взаимодействия материальных частиц, под влиянием некой внешней духовной силы. Все, что было дорого человеку в нем самом – чувства и эмоции, ставилось в зависимость не от самого человека, а от неких внешних факторов. И вот именно эта тема потерянного человека в мире предсказуемых механизмов крайне остро волновала Гофмана. По сути, Щелкунчик и есть пример расчеловеченности. Мир подошел к интеллектуальной катастрофе, где мыши живее людей. Теряет жизнь не тот, кто умирает физически, а кто перестает быть тем, кем замыслен.
Щелкунчик – это заколдованный мышиной королевой племянник Дроссельмейера. Расколдовать и вернуть ему человеческий образ может только то, что превосходит все мышиные возможности, а именно человеческая любовь. Мысль Гофмана очень проста: сливая себя с миром, отождествляя себя всецело с ним, человек становится игрушкой в этом мире, в мире животных и мире духов. Мыши как раз и являются здесь собирательным образом животных и демонических сил. Мир же человека – это мир Бога и чуда. Где нет Бога, там может быть что угодно – таинственность, загадочность, мистика, но никак не чудо. И поэтому неслучайно преображение Щелкунчика происходит именно на Рождество. Ведь Христос и пришел, чтобы вернуть человеку утраченный образ через Свою Божественную любовь. Через Гофмана в западноевропейскую культуру закладывается идея величия в малом. Щелкунчик велик не своими внешними данными и даже не столько своим добрым сердцем, сколько своей историей.
У каждого человека своя маленькая история, и каждая история ценна и уникальна, ибо ради нее пришел в мир Христос. Эпоха романтизма в литературе сменится эпохой сентиментализма. Последующие писатели, такие как Чарльз Диккенс и Ганс Христиан Андерсен, уже прямо будут проводить связь между Рождеством и милосердием. Тема маленького человека, ищущего заботы и сострадания, станет главной сюжетной линией их произведений.
В «Рождественской песне» Диккенса скряга Скрудж видит трех духов, которые показывают ему как на ладони его жизнь в сравнении с бедностью его знакомых, что побуждает Скруджа полностью измениться. Рождество нового Скруджа – это апогей щедрости. В не менее известной повести Андерсена «девочка со спичками» мы тоже видим противостояние богатства и бедности. Только вот здесь у автора меньше веры в человека, чем у его коллеги из Англии. Девочка видит радость Рождества сквозь окно чужого дома, и оно ей не доступно. Она по ту сторону этого мира. Оттуда у нее есть только спички. Лишь мимолетное тепло огня роднит ее с тем миром радости и веселья. Но кончились спички, и с последним огоньком угасла ее жизнь. Девочка замерзла телом, но душой была взята на небо...
И Диккенс, и Андерсен желают показать, что Рождество – это праздник, где должны истончаться преграды между людьми силой любви. Несмотря на такой разный взгляд на человека, оба писателя видят изменения в своих героях как порожденные свыше. Скрудж не изменился бы без призрака своего компаньона Марли, а история девочки была бы невыносимой без ее бабушки, подобно ангелу сошедшей за ней с небес. И в том, и в другом повествовании особое место отведено материальной составляющей праздника.
Как правило, центральное место в рождественских рассказах отводится описанию праздничного стола. Вообще, нам кажется, что западная культура отводит рождественскому изобилию колоссальное значение. Украшаются улицы и дома, магазины распахивают свои двери, а столы ломятся от обилия яств. Можно сказать, что это просто составляющая новогодних празднеств во всем мире. Так-то это так, но вот в литературе, как в отражении общественных запросов, рождественское изобилие – это залог щедрости. Где нет изобилия, там не может быть и щедрости.
Стилистические преувеличения и фантасмагории на тему праздничного стола создают разительный контраст между богатством и бедностью. Без преувеличения, самый болезненный момент в рассказе «Девочка со спичками» там, где ей кажется, будто горячий, душистый и начиненный черносливом гусь, соскочив со стола, бежит к ней навстречу. Если бы это было так, то с ним настигло бы ее счастье. Да, пусть земное счастье, но за земным счастьем скрывается небесное. Рождественский стол, как символ любви и единства, постоянный спутник рождественской прозы.
Говоря о восприятии Рождества через литературу в западном мире, мы не противопоставляем себя ему. В России произошел удивительный синтез. Есть народные обычаи, прекрасно описанные Н.В. Гоголем в цикле «Вечера на хуторе близ Диканьки», а есть столичное восприятие Рождества, вполне в духе европейских традиций. В этом плане Россия многогранна, и через великие шедевры зару- бежной прозы мы можем многое понять о себе, о том, что имеем, а что потеряли.
